За пару лет на «Валери» мы избороздили водные просторы Греции и Турции. И вот теперь, в жаркий июль 2016 года, мы направляемся к итальянским берегам. Для меня это еще одна неизведанная территория, новый долгожданный опыт.
Катания
Первая точка маршрута — Катания, город-порт с населением 300 тысяч человек на восточном побережье Сицилии, у подножья легендарного действующего вулкана Этна высотой 3329 метра.
Сицилия — самая большая по площади область в Италии, крупнейший остров Средиземноморья. От материка отделяется Мессинским проливом (Стретто-ди-Мессина). Омывается тремя морями: Ионическим, Средиземным и Тирренским.
Но что-то первые разворачивающиеся окрест виды глаз не радуют. Порт Катании походит на раскопки. Здесь идет ремонт. Под палящим солнцем возвышаются рыжими сопками кучи щебня, из-под ног поднимаются клубы пыли. Мы скачем по мосткам из досок, загребая штиблетами мучнистую пыльную кашу. Ощущение такое, что попали в эпицентр Апокалипсиса.
Пока экипаж яхты наводит на борту утренний марафет, мы отправляемся в произвольное плавание по улицам города. Шесть часов самостоятельного созерцания достопримечательностей. Ныряем под навесы железнодорожных мостов, проскальзываем в незнакомые арки, петляем в развязках, по наитию прокладываем путь в жилые районы города. На очередном вираже — пересечении автотрассы по диагонали в неположенном месте — слышим из проезжающего мимо авто голос водителя: «Ква, ква…». Мужчина машет рукой, указывая в противоположную сторону.
Двинулись туда, куда было проквакано, попутно осваивая азы местной коммуникации — ключевые итальянские фразы: che cazzo! (ке каццо!) — какого хрена! Sono straniera — иностранка я; non capisco — не понимаю; sono di Mosca — я из Москвы. Оказывается, с маленькой буквы mosca означает муха, так что все мы здесь из мухи. Или под мухой — из Подмосковья.
— Ничего, прорвемся, — подбадривает нас Николай Эдельман, переводчик английской литературы. — Я в Израиле такой перл интернационального общения слышал:
— Мужик, экскьюз ми, ду ю спик инглиш?
— Трошки, румыно я.
Вот и первые жилые кварталы окраин. Испытываю легкий шок. Впечатление странное, неприятное. Дома — словно сильно состаренная мебель, грязно-серого цвета, даже черного, как вакса, облезлые, с каким-то налетом болезненной парши. Мусорно. Почти на каждой стене граффити. И среди этой замызганности — здания великолепного барокко!
Очень давно, в XIII веке до н. э., на месте города была большая деревня Сикуло, основанная древним сицилийским племенем. Катаной она названа позже, уже будучи греческой колонией. И за длинную историю своего существования чего только ни натерпелась. В 1347 году почти обезлюдела из-за эпидемии чумы. Несколько раз была разрушена мощными извержениями Этны, но каждый раз отстраивалась заново. Сегодняшняя Катания — город черного сицилийского барокко. Ее площади и бульвары, рустовка (декоративная нижняя часть фасадов) сделаны из черного вулканического туфа. Выщербленные туфовые плиты мостовых тут и там неаккуратно залатаны асфальтными заплатками, словно пластыри налеплены на грязно-загорелой ноге.
Поджариваясь на солнцепеке, хаотично просеиваемся сквозь перпендикулярности и параллельности улиц. Они выстроены словно по транспортирной линейке. Город четкой урбанистической мысли, отличается от греческих городов.
Откуда-то повеяло спасительной влажной прохладой. Прямо перед нами, всего через один уличный перекресток, фонтан-памятник Прозерпина (1904, скульптор Джулио Москетти). По легенде, Прозерпина — дочь богини плодородия Цереры, собирала именно здесь, на Сицилии, цветы, когда ее увидел Плутон, царь подземного мира, и, воспылав страстью, похитил. Момент похищения в бешено мчащейся колеснице со встающими на дыбы конями запечатлен в камне. Церера была убита горем, а на землю опустилась вечная зима. Тогда Плутон и Церера заключили сделку. Прозерпина половину года проводит в царстве мертвых, а половину — в мире живых, тогда приходит лучшее время года — весна и лето.
Вокруг фонтана мягкие зеленые лужайки. Тут же кем-то оставлен, словно выставлен на аукцион, массивный диван бронзового цвета.
В мини-парковой зоне дорожки выложены мелким камнем — даже через подошвы сандалий чувствуется их жесткая бугристость. Местные мужчины азартно режутся за столами в карты. Жарко. Поглощаем литр за литром бутилированную воду. Оглядываюсь, куда выбросить пустой пластик. Р-раз… метким броском, как экологически воспитанный гость, закидываю порожние бутыли в ближайшую жестяную урну. И слышу гулкие шлепки вывалившейся на горячий асфальт тары. Урна оказалась без дна, и вторая, и третья. Четвертая перевернута, наклонена, словно пушка перед выстрелом, через ее дуло-желоб можно поглазеть, как в подзорную трубу, на соседнюю улицу. Эта странная самовыдувающаяся мусорная система разбавлена скамейками, на одной из которых сушится ветхая, непонятно где выстиранная, но аккуратно расправленная одежда бомжа.
Часть наших путешественниц, впадая в детство, взлетает маятниками на деревянных качелях, другая устало заваливается под диковинные деревья с пятнистыми, как шеи жирафов, стволами. Это бесстыдницы (земляничное дерево, arbutus). На ощупь стволы похожи на человеческую кожу. Кора периодически отслаивается, и тогда стволы становятся зеленоватыми. А со временем темнеют, словно барышни после солярия.
В парке стоит странная безголовая статуя в каменных гетрах со львами, держащая подмышкой несоразмерно маленькую голову, переходящую в набалдашник уходящего в землю клинка. По одной из неподтвержденных версий, это памятник какому-то римскому императору (а менялись они часто) со съемной головой. Приходит новый император — водружается очередная голова. Удобно. Экономия. И это не единственный такой памятник. Катания — город безголовых статуй.
У сувенирного развала загорелый седоусый продавец крутит ручку миниатюрной швейной машинки, помещающейся на ладони. Это шарманка, карильон.
Сицилия в наших туристических головах сразу ассоциируется с мафией («Коза Ностра»). Кто не смотрел легендарные фильмы «Спрут» с комиссаром Каттани (прообразом убитого в 1992 году судьи Джованни Фальконе) и «Крестный отец»? Местные рестораторы это эксплуатируют, открыв множество заведений с интригующими названиями «У Мафии», «Пицца от крестного отца»... В сувенирных шопах, похожих на пещеру Али-Бабы, изобилие черных фартуков с фотографиями дона Карлеоне, толстые кружки с ручками-пистолетами, бомбы из вулканической лавы с жиодами и блестками пирита.
Считается, что мафия появилась в XIX веке и изначально защищала сицилийцев от иноземных захватчиков. До объединения Италии в 1860 году Сицилия в течение почти двух столетий находилась под иностранным господством. Эксплуатация и репрессии привели к тому, что среди местного населения начали возникать группы, которые грабили богатых чужестранцев и делились награбленным с односельчанами, давали бедным крестьянам ссуды и улаживали конфликты между торговцами, чем снискали поддержку. Но, как водится, благие цели вскоре были подменены организованной преступностью, рэкетом и крышеванием.
Сегодня мафия функционирует как корпорации, супертресты, ее главы — интеллектуалы современного бизнеса — осваивают прибыльные рынки, влияют на туризм, ресторанное дело, торговлю, и не только в родном регионе.
Есть масса гипотез о происхождении слова мафия. По одной, сицилийское прилагательное mafiusu якобы происходит от сленгового арабского mahyas — «хвастовство, бахвальство». По другой, mafiusu имеет два значения: «задира, хулиган, самоуверенный», но также и «бесстрашный, предприимчивый, гордый».
Во время Сицилийской вечерни, народного восстания против анжуйцев в 1282 году, был популярен лозунг «Смерть Франции, вздохни, Италия» (Morte alla Francia, Italia anela), в котором первые буквы составляющих его слов образовывали «mafia». А в романе Марио Пьюзо «Крестный отец» «мафия» на сицилийском диалекте означает «убежище».
Приземляемся перекусить в кафе Plaza, одном из множества на уютной площади с фонтаном возле театра Массимо Беллини, композитора, уроженца Катании.
— Это, конечно, не Неаполь, но ради Бога, не оставляйте рюкзаки без присмотра, — предупредила Женя Доброва. — Мотоциклист ногой подцепит, и поминай как звали.
— Сочувствую ноге мотоциклиста, — ответила ей наша спутница писатель Маша Федотова. — У нас рюкзаки по двадцать кило.
О, запрещеночка, как ты прекрасна! Щурясь от удовольствия, мы уплетаем капрезе со свежей моцареллой.
Выходим на Соборную площадь (piazza del Duomo). Она считается сердцем города. В центре — фонтан «Слон» (Ваккарини, 1735–1737). Чернолавовое животное везет на спине египетский обелиск, увенчанный символами святой Агаты, покровительницы города, — глобусом, пальмовой ветвью (символ мученичества) и лилией (чистоты). Когда-то сделанный из цельного куска породы слон потерял лапы во время землетрясения, потом ему их отреставрировали, попутно добавив белые бивни и глаза. Илиодор, так называют слона, служит символом Катании с 1239 года. Слоники здесь выбиты даже на крышках колодезных люков. Существует легенда, что Илиодор — дворянин, живший здесь в I в., — в попытках стать архиепископом обращался к магическим ритуалам, во время которых ездил по городу на вулканической статуе слона.
Посещаем Кафедральный собор. В современном виде он построен в 1711 году, после двух разрушительных землетрясений, в стиле сицилийского барокко и посвящен святой Агате. Рожденная в знатной сицилийской семье, она в возрасте пятнадцати лет решила посвятить себя Богу. Но ее красота не давала покоя мужчинам. Римский наместник в Сицилии Квициан хотел взять ее в жены. Получив отказ, он возненавидел Агату. Во время волны гонений на христиан Квициан возглавил отряды гонителей. Агата была арестована и подверглась пыткам. Теперь она причислена к лику святых, а 5 февраля стал Днем Святой Агаты. В соборе есть капелла Святой Агаты, за кованой решеткой хранятся ее реликвии и статуя. Здесь похоронен композитор Винченцо Беллини.
Часовня Дуомо, украшенная внутри белыми мраморными колоннами, меньше капеллы Святой Агаты, но полна воздуха и света. Вход в нее — словно портал в иной мир.
Прощаясь с площадью Дуомо, бросаем монетки в фонтан-водопад Аменано. Мраморный юноша олицетворяет бога, превращенного в реку. Под ним протекает одноименная подземная река, снабжавшая когда-то водой римские термы.
Катания — город церквей и часовен. Их тут несметное количество. Сначала мы заходили в каждую. Потом устали.
А еще Катания — город овалов: арок, окон, дверей и ниш.
А это что такое? Ногатая голова! Мы столпились у сувенирной лавки. Оказалось, это трискелион (с греческого — трехногий) — геральдический символ Сицилии. Три бегущие, согнутые в коленях ноги, образующие треугольник, в середине которого находится голова. В VIII веке до нашей эры греческая экспедиция натолкнулась на большой неизвестный остров с богатыми ресурсами. Он имел три вершины, известные теперь как мыс Пахин на юге, мыс Пелор на востоке, и мыс Лилибей на западе. Греки назвали остров Тринакрия (от греческого слова trinacrios, треугольник).
Первоначально на трискелионе изображалась голова медузы со змеями вместо волос. Нынешний вариант — голова женщины или богини, иногда с крыльями, символом вечного бега времени на земле, иногда со змеями — символом мудрости. Считается, что раньше трискелион обозначал основные положения солнца — восход, зенит и закат, позднее — ход истории, постоянное вращение небесных светил. Колосья пшеницы появились в эпоху Римской империи, когда Сицилия была процветающей житницей. Недавно трискелион был принят сицилийской Региональной ассамблеей как часть сицилийского флага.
Впечатления от города накапливались и становились ярче, насыщенней, контрастней, осмысленней. И даже превращались в уникальные. Чтобы вобрать за оставшиеся пару часов максимум, садимся в красно-белый городской мини-поезд за пять евро, и вперед — сорок минут экскурсии по городу.
Перекресток — via teatro Greco, улица древнегреческого театра, сворачиваем налево и движемся до руин римского амфитеатра II века, раскопанного прямо посреди города. Он зияет огромным котлованом (диаметр 70–80 метров) на десять метров ниже уровня улицы. Тоже черно-туфовый. Сохранились места для зрителей (по разным версиям, театр вмещал от 7 до 15 тысяч человек), орхестра и часть сцены. Рядом римский Одеон. В тесном соседстве с ним — черно-закопченый жилой дом с плещущимися на ветру полотенцами на балконах и «летней» деталью — толстым стеганым одеялом с лыжниками. Так что руины руинами, а жизнь продолжается.
Проезжаем мимо внушительного бело-рыжего здания на площади Данте с огромными окнами и туфовой папахой — надстройкой наверху. Это церковь Сан-Николо л'Арена (S. Nicolò l'Arena). Вот чей купол был виден с корабля! Возведена в XIX веке немецким бароном Вольфганом Сарторуисом фон Вальтершаузеном, выдающимся топографом Германии. Более древняя церковь существовала на этом месте уже в XII в. Храм принадлежал бенедиктинскому монастырю.
В оставшиеся полчаса — бегом посмотреть на замок Урсино — резиденцию арагонских правителей XIII века. Комплекс защитных сооружений был построен по приказу Федерико II ди Звевия (Фридриха Второго). Крепость по проекту военного архитектора Риккардо да Лентини возвышалась на неприступной скале, врезающейся в море, связанной с сушей лишь узким перешейком. Сейчас это сложно представить: замок стоит массивной коробкой среди жилых кварталов. После извержения 1669 года лава отодвинула море, и замок полностью оказался на суше. Сейчас в нем городской музей.
Вечер. Все на борту, уставшие, пропеченные солнцем. Готовимся к двенадцатичасовому ночному переходу до Рочелла-Ионики в Калабрии — южном регионе Италии, что на самом «носке» Апеннинского полуострова. Южнее Калабрии только Сицилия.
— Я еще никогда не ужинала на качелях, — доносится чей-то голос из темноты.
— Звезды роскошные, а Этна — как и не была, — говорит Николай Эдельман.
Вокруг только вода и небо. Экипаж каждые три часа меняет вахтенного у штурвала. А мы пытаемся заснуть под гул мотора.
Рочелла-Ионика
В этот раз переходы непривычно длинные. Капитану приходится при подготовке маршрута учитывать массу деталей: логистику (наличие и близость аэропортов), пожелания пассажиров (откуда и куда, что посмотреть), наличие марин, погоду.
Остановка на Рочелле-Ионике короткая, всего на пару часов. Моторка доставляет нас к рассыпчатой, как манка, солнечно-желтой полосе песчаного пляжа. Ноги по щиколотку утопают в мягких горячих, как адово пламя, барханах. Успеваем галопом пробежать по ближайшим улицам да заглянуть в пару продуктовых магазинов за сладостями.
И вновь час за часом перед глазами только морская и небесная гладь, ширь и даль. Семь часов. Для нас, сухопутных, это испытание. Но погода прекрасная, качки почти нет. Благодать. Дважды купались с борта. Сознание того, что под тобой двести метров водной толщи до незнакомого дна с неизвестной живностью, щекочет нервы. После такого пространства, свободы, драйва и адреналина мелководные и многолюдные пляжи уже не блазят, кажутся лужами и детскими лягушатниками.
— Вода могла бы быть и потеплее, — судорожно вдыхаю, вынырнув на поверхность.
— Надо было купальник потеплее надеть, шерстяной или меховой — тут же ответили мне девочки.
Вглядываемся в бирюзовые волны: вокруг мелькают прозрачно-белесые студенистые блюдца. Медузы! Их много! Кролем, брассом и по-собачьи кто во что горазд, наперегонки подтягиваемся к яхте.
Мотор снова рычит, а мы визжим и аплодируем проплывающим мимо дельфинам. Только Насте ни до чего нет дела, она сосредоточенно смазывает зудящие волдыри ожогов.
Капитан милостиво дает порулить. Около часа стою у штурвала. Право руля на румб, лево руля — на полрумба, курс по носу — во-он на то, что белеет вдали. Смотреть в навигатор кэп не велит. Развивает мне глазомер. В общем, оказалось, могу, ничего суперсложного. Не бином Ньютона. К ночи прибываем в Кастеллу.
Ле-Кастелла
Милый уютный городок, расположенный в провинции Кротоне (Калабрия, Италия) на побережье Ионического моря с древним арагонским замком в бухте. Крепость была когда-то возведена здесь как стратегический сторожевой пункт. Сегодня, обрамленное пляжами и морем, это место туристических фотосессий, с музеем и шикарными смотровыми площадками.
Утро. Стряхиваем сон и марь, искупавшись в каменистой заводи. Плиты на подступах к ней — как стиральная доска или иппликатор Кузнецова.
Завтракаем в кофейне у замка. Горячий капучино и божественный круассан — тающее во рту воздушное чудо с желтым облаком крема в форме пучеглазого кальмара. Смерть фигуре, но умопомрачительно вкусно. И всего за два с половиной евро. Цены в Италии демократичнее греческих как минимум вдвое.
И опять купание, уже на песчаном пляже. Пока переместишь разгоряченное тело от точки до точки, семь потов сойдет. Очень жарко. И надо отплавать съеденные калории.
Во второй половине дня решаем отойти, но попадаем в капкан: якорь запутался в многотонных подводных камнях, соединенных между собой цепями. Все переплелось: звенья, части, как в кубике Рубика. Матрос Дима раз за разом погружается на шестиметровую глубину, пытаясь распутать, выстроить их в нужном порядке. Капитан со вторым матросом Эдуардом маневрируют на поверхности, тягают яхту вперед-назад, влево-вправо, и бортом, и носом, и кормой к пирсу, кружат вокруг своей оси. И через три часа — долгожданная свобода.
К 21:00 прибываем в Кротоне — один из самых древних городов провинции Калабрия. Он был основан на побережье Ионического моря греческими переселенцами в месте, которое якобы указал им Дельфийский оракул. В его историческом центре сохранились дворцы знатных горожан, церкви, замок и часть крепостной стены.
Совершаем ночной набег на бары города. Мужчины здесь темпераментные, на барышень реагируют активно. Один пузато-волосатый мачо упорно шел за нами целых три квартала, жестикулируя и канюча. Впрочем, летне-курортные настроения и российским мужчинам не чужды. Как сказал один мой приятель: «Люблю лето, только боюсь, шею сверну. Почему? Юбки уж очень короткие».
Полночь. Продолжение посиделок на борту.
— Все мы разные, но в каждом из нас живет частица общего мирового разума, и это нас объединяет, — подводит кэп беседу к общему знаменателю. — И вот одна маленькая, но гордая частица забралась далеко в море...
Он поднимает тост. Хмельно хихикая, расползаемся по каютам.
Кротоне
При свете дня песчаный пляж — лиман в Кротоне — забавное зрелище: метров пятьдесят, а то и больше, море по колено. Отдыхающий контингент парочками, тройками и поодиночке фланирует туда-сюда, распуская вокруг водяные автографы, круги и загогулины, преодолевает с легким креном вперед сопротивление жидкости, точно бурлаки без груза на отдыхе. Знакомцы встречаются на мелководье, перебрасываются парой фраз и разбредаются в разные стороны. Тут же меж чинно вышагивающих ног снует непуганая рыбешка, делает пируэты и реверансы хвостами людским лодыжкам. Вода прозрачна и чиста.
Кратковременный набег на сушу завершен. Вновь отходим от причала на ближайшие десять часов. Следующий пункт маршрута — Санта-Мария-ди-Леука. И как только моряки дальнего плавания неделями не видят землю? Пассажиры яхты (а борт набит под завязку) оккупировали палубные лежаки и матрасы. Уже протерты от разговоров языки и перемолоты косточки, пересмотрены дали и уходящие горизонты; продавлены все бока; носы и плечи облупились от загара, а гавани не видно. Смеркается. И вот на подходе к Леуке из сумрака вынырнул серо-серебристый корабль погранцов. Все разнообразие! Несколько минут дотошного опроса по рации — и он исчез так же внезапно, как и появился, унесся по волнам, оставив после себя лишь черное дизельное облако.
Санта-Мария-ди-Леука. Маяк
Городок Санта-Мария-ди-Леука — самый южный город континентальной Италии, точка схождения Адриатического и Ионического морей. Еще его называют набойкой каблука. Название происходит от греческого слова «леукос» — «белый», якобы из-за цвета известняковых скал в окрестностях.
Разгоняем остатки сна прощальным восхождением на маяк. Рты расползаются в синхронном коллективном зевке, подъем крутой, распределяем кислород на 280 ступенек. Шагомер в айфоне показывает подъем на семнадцатый этаж. Вид сверху: яхты, как булавки, приколотые к каменному подолу причала. Город действительно белый, со светлыми каменными домами среди пышных зеленых крон.
Маяк Санта-Мария-ди-Леука возвышается на мысе Пунта-Мелизо, на мощном скалистом выступе. Он запущен в 1866 году. Здесь установлен фиксированный электрический (до 1937 года был керосиновым) источник света с проблесками каждые 30 секунд. Высота маяка — 48 метров над уровнем поверхности и 102 метра над уровнем моря. При хорошей погоде лучи света, которые испускает фонарь, видны с расстояния более сорока километров.
В церкви Санта-Мария-де-Финибус-Террэ тишина и прохлада. Она построена на руинах античного храма, но много раз перестраивалась: сюда не раз высаживались турки во время многочисленных атак.
По возвращении плотный завтрак. В импровизированном шейкере — мятой пластиковой бутылке из-под лимонада — смешивается со льдом красное вино. К шейкеру прилагается капитан.
— Я уверен, что там, на маяке, ты поняла что-то важное в жизни, — прерывает он мою задумчивость.
— По лицу сканируешь, как валидатор?
— Опыт заслуженного игрока в покер.
— А может, я блефую, и главный козырь у меня еще не открыт, и джокер припрятан.
Отранто
Отошли на Отранто. В пути классика жанра — купание с борта. И феерический спектакль в исполнении матроса Димы — катание на серфе для чайников. Он осваивает свежеприобретенную доску, ловит ветер, приручает непослушный парус, кружит вокруг яхты, то и дело опрокидываясь в воду. Получил разок в глаз гиком. Рассек бровь. Но это ничего, шрамы украшают мужчину, как боевые ордена. Дамы восторгаются и завидуют. Время от времени украдкой (пока матрос озадачен насущными яхт-делами) забираются на его досочку, как курицы на жердочку, кудахчут и сваливаются. Грациозно постоять не получается. Так и доплыла новая доска-пассажирка в соседстве с нами и двумя старожилами — красно-синими велосипедами — на теплом и солнечном носу яхты до самого Отранто.
Отранто — самый восточный портовый город Италии. Небольшой, население около шести тысяч человек. Расположен на тыльной стороне каблука, в области Апулия. Эта территория была обитаема еще в XII–XI вв. до н. э. и называлась Саленто. Считается, что некогда здесь было мессапское поселение. Затем на побережье пришли греки. Позднее оно оказалось под властью Рима. Греки называли городок Гидрос, римляне — Хидрунтум, или Одрунтум. В античную эпоху он был важным морским портом, через который в страну поступали заморские товары. Оставался таковым и при готах, и при византийцах, и во времена правления норманнов, швабов, анжуйцев и арагонцев.
А в 1480 году произошли события, которые нарушили привычное течение жизни города. Отранто осадили турки. Турецкий флот попал в сильный шторм и был вынужден искать убежище в здешней гавани. И тут Мухаммеду Второму пришла в голову мысль о завоевании юга Италии. И он был завоеван. Практически все мужское население Отранто было вырезано, женщины и дети попали в рабство, тех, кто отказался принять ислам, казнили. Восемьсот жителей были жестоко замучены. Город освободили в 1481 году, восстановили, однако былую значимость он потерял.
XVI–XVII столетия стали для Отранто веками упадка. Город не раз грабили пираты. Жители покидали опасный край, дома и земля были заброшены, местность заболачивалась, появилась малярия. Медленное возрождение началось в XIX веке после принятия программы осушения болот и развития сельского хозяйства (1868 год). До середины XX века основным занятием местных жителей было рыболовство и овощеводство. В девяностые годы ХХ века берег Отранто захлестнула волна албанских беженцев. А затем начался туристический бум. Заново были открыты красивые побережья с чистой водой, сохранившиеся средневековые крепости, улочки и старинные дома.
На ночевку мы встали на якорь. Вечерний десант на берег в три захода на динге (моторной лодке): лакомиться итальянской пиццей, восхитительным джелато — мороженым с орехами, ягодами, сиропом (самое вкусное в моей жизни) и, конечно, осматривать исторический центр (в 2010 году он был взят под охрану ЮНЕСКО).
Набережная многолюдна. Уличные музыканты заполняют пространство нежными мелодиями. Карнавально одетые мимы раздают поклоны гостям.
В древней арагонской крепости тоже кипит ночная жизнь. Замок Отранто вместе со стеной, защищавшей поселение, в прошлом образовывал мощное укрепление. Сохранившаяся до наших дней крепость построена в 1485–1498 годы и реконструирована в XVI–XVII веках. Она имеет форму неправильного пятиугольника и обнесена рвом. Четыре башни. Три из них цилиндрические, четвертая — как наконечник копья, углом вытянута в направлении моря.
Человеческая река густым потоком течет по узким, выложенным булыжником улочкам, ответвляясь и оседая по ходу движения в магазинах, кафе, сувенирных лавках. Траффик плотный, столпотворение, пробки. И особая атмосфера остановившегося в эпоху средневековья времени, пропитавшего крепостные стены и мостовые.
Главный храм Отранто — собор Благовещения (Cattedrale dell′Annunziata). Он расположен в историческом центре, на пьяцца Базилика. По своим размерам (54х25 м) он самый большой в Апулии. Возведен в XI веке. Cобор построен на месте раннехристианской церкви, которая, в свою очередь, стояла на развалинах римского дома. После турецкого нашествия 1480 года здание обновлялось. Турки успели переделать собор в мечеть и разрушить фресковые росписи XIII века. В соборе хранятся мощи святых мучеников, которых турки казнили за отказ принять ислам.
Самое интересное в храме находится под ногами. Это мозаичный пол, одна из самых больших мозаик в мире, созданная в 1163–1165 годах группой мастеров под руководством монаха Панталеона. Стиль — византийско-романский. Мозаика почти полностью покрывает пол собора. В центре композиции — Древо жизни. Слева и справа от него изображены сцены из Ветхого завета («Сотворение мира», «Грехопадение», «Изгнание из рая», «Каин и Авель», «Всемирный потоп», «Вавилонская башня»). Рядом с библейскими сценами — рыцарские; изображения животных и мифологических существ: дракона, сирены, слона, бегемота, единорога. Мастер XII столетия прославил своей работой Отранто на века. Известно о нем мало. Он оставил подпись на мозаике у входных дверей собора: «Pantaleonis presbiteri» (пресвитер Панталеон). Полагают, что Панталеон был монахом василианского монастыря святого Николая в Казоле и греком по происхождению. Тонкость работы, разнообразие образов и символов говорят о его широком кругозоре. Возможно, Панталеон был знаком с трудами гностиков (вероятно, они были в знаменитой библиотеке монастыря), каббалой. Например, изображение короля Артура — символ поисков святого Грааля. Александр Македонский — олицетворение победы. Первые буквы названий выложенных рядом изображений некоторых животных и существ, по версии некоторых специалистов, складываются в слово «Пасха». Понять замысел автора, раскрыть логику полотна — задача не из легких. Эта мозаичная энциклопедия Средневековья таит загадки.
Отони
Прибыли в Грецию, в Отони — самый большой из Диапонтийских островов (комплекса островов Ионического моря у северо-западной оконечности Керкиры), расположенный в самой западной точке на греческой территории, с населением всего 631 человек.
Ступаем на пирс. Деревушка в полторы улицы притулилась к горе, по кромке пляжа миниатюрные плетеные веранды уличных кафе, пышно цветет белый и малиновый олеандр возле домов.
— Как-то тут убого, — сказала одна из сопутешественниц.
Да, здесь как у Бога за пазухой. Просто. Уютно. Молчаливо. Тишина такая, что звенит в ушах. После многоголосых, многоликих побережий, знойно-тусовочных, манких, будоражащих итальянских городов Отони — словно близкий, давно знакомый домочадец. Он терпеливо ждал и принял блудных детей, искавших свежих впечатлений в иных краях, в спокойные, надежные объятия, теплые руки старинного друга. Здесь дышится совсем по-другому. Да, хорошо было в Италии, но в Греции лучше.
В Италии, в отличие от Греции, даже в сервисе служащие почти не говорят на английском (немецкий и французский — пожалуйста). А здесь, и в самой малой деревне, мы быстро находим общий язык.
Вот бы приехать сюда, в этот тишайший рай, на творческую неделю. Записываем телефон местных апартаментов. Кто знает...
Ночная прогулка по серпантину в горы. Трое попутчиков по круизу и, как выяснилось, гороскопических скорпиона, двигаемся в кромешной темноте. Экстремальщики! Только луна да звезды освещают дорогу. И среди них, прямо над нами — созвездие Скорпиона.
Ой! Что это? Внезапно земля закачалась под ногами, будто я встала на гимнастический гуттаперчивый шар. Это постсиндром волн и качки. А думала, что уже давно прикачалась и привыкла.
Поднявшийся ночью ветер не хотел бодрствовать один, беспокоил, будил, вредничал, пытался сдуть спящим на палубе лица и волосы. Я закуклилась в одеяло, и больше ничего не помню.
К завтраку на палубу вышла Анджелина Джоли. Неожиданно! Это рассветный комар укусил одну из экскурсанток в губу, и ее сильно раздуло. Природный укол гиалуронки от местного крылатого косметолога.
Корфу
Керкира, или Корфу, — самый северный и второй по площади греческий остров среди Ионических. В древние времена он был заселен поселенцами из Коринфа и имел великолепную торговую позицию на дороге между Грецией и Западом. В VII веке до н. э. флоты Корфу и Коринфа вступили в морской бой. Керкира была завоевана Коринфским тираном Периандром. После его смерти она вернула независимость и занялась торговлей. В Пелопоннесской войне была морской базой афинян, выдержала осаду спартанцев в 373 г. до н. э. В эллинистический период регулярно подвергалась нападениям македонцев, иллирийцев, римлян, служила Октавиану базой против Марка Антония. После распада Римской империи осталась в Восточной Римской империи, позднее ставшей Византийской.
В средние века во время разгрома Византии крестоносцами остров захватили генуэзские корсары; им владел греческий эпирский деспот и Неаполитанское королевство. А потом Корфу решил вверить себя Венеции и принадлежал ей четыреста лет (1401–1797). Во время венецианского правления корфиоты пристрастились к итальянской опере. Здесь появился первый оперный театр в Греции.
Неоднократно пытались захватить Керкиру и турки. Но безуспешно. Остров остался единственной частью Греции, никогда не завоеванной мусульманами. В XIX веке Корфу побывал во власти французов, затем британцев, пока наконец в 1864 году Ионические острова не вошли в состав Греции.
Старый город опутан лабиринтом узких улочек, мощеных булыжником, иногда кривых. Но чистых. Прогуливаемся по Палео-Фрурио — старой венецианской крепости с оборонительными сооружениями по периметру. В центре цитадели возвышенность, издалека она похожа на огромный обелиск с обзорным пунктом и крестом на вершине.
В Новую крепость (Нео-Фрурио), комплекс оборонительных сооружений в северо-восточной части города, мы попасть не смогли. Страж на входе пояснил, что это зона милитари, закрытая территория. Не солоно хлебавши маршируем вдоль ее огромных стен, нависших над ландшафтом вдоль дороги, проходящей от Нового Порта (Нео-Лимани) к городу. И прямой наводкой к знаменитому собору Святого Спиридона — православному храму в центре города. По легенде, святой спас остров от голода и теперь считается его покровителем. Находящиеся в соборе мощи святого — одна из наиболее чтимых святынь православной церкви.
Церковь считалась богатейшей на Востоке, на храм жертвовали и православные христиане, и католики. Вклады сделали и императрица Екатерина II с императором Павлом I. В годы второй мировой войны авиационная бомба, сброшенная с самолета на храм святителя Спиридона, взорвалась в воздухе, не причинив зданию никакого вреда.
На солнечных улицах шумно. Как сотни трещеток, стрекочут цикады.
Пробуем ликеры и джемы из кумквата — экзотического цитруса, внешне похожего на крупные оранжевые желуди. Едят их с кожурой. Кумкват на китайском означает «золотой апельсин». Он был популярен в Китае и Японии со второго века, но оставался неизвестным в других уголках земли. На Корфу это цитрусовое дерево прижилось в 1924 году. Говорят, его привез на остров британской агроном Мерлин. Плоды созревают в декабре. Время сбора урожая — с января по февраль. Кумкваты выращивают в северной части Корфу и собирают до 140 тысяч тонн урожая в год.
Дринк-фуршет в кафе на крыше отеля «Кавалерия». Лифт тесный, на четыре человека. И кажется, что кабина стоит на месте, а движется масляно-кремовая стена. Вид с крыши открывается сногсшибательный. Драматическое темно-серебристое небо, внизу бежевая черепица крыш на зданиях разной формы и высоты. А над крышами, пронзительно чвиркая, летают стрижи.
Стоим на якоре. На корабле традиционный прощальный ужин с тостами, похвальбами, мечтаниями о будущих круизах и встречах, пожеланиями маршрутов на Сардинию и Корсику.
Почти полночь. Сыто и пьяно грустим, глядя на огни Корфу. Дымящееся ризотто съедено, шпинат прожеван, бараньи ноги обглоданы до белизны и заедены сладкой итальянской дыней. До блеска вытерты хлебными мякишами озера оливкового масла с тарелок. О это жидкое зеленоватое золото! Керкирийцы выращивают оливы с XVI века, венецианские правители даже принуждали местное население высаживать их для маслопроизводства и выплачивали денежное пособие за каждое деревце. Сегодня на острове их более четырех с половиной миллионов.
На дне чемодана уже заскладированы и дожидаются отлета несколько бутылей девственного оливкового масло первого отжима «Св. Матфеос» из одноименной деревни, что в двадцати пяти километрах от города Корфу.
Последняя ночь в каютах. До рассвета наш мерный храп заглушается гулом поднимающихся в воздух самолетов (аэропорт в пяти минутах езды от гавани). Завтра борт UTair поднимет нас над ионическими водами, над очертаниями морского конька — острова Корфу. В иллюминатор будут видны порт и яхта, пока гавань не превратится в блюдце, а «Валери» — в тоненькую соломинку, и не исчезнет за облаками до следующего лета.
