Александр Астрихинский — капитан парусной яхты «Валери», художник, делится путевыми заметками, написанными в странствиях по Средиземному морю.
Археос пелагос
Грецию нельзя понять только с суши. Ведь с древности греческая цивилизация была преимущественно морской. Греция — это полуостров и острова, которые связаны друг с другом морем — их по-другому не охватить. «Таласса!» — кричали греческие наемники, отступавшие после разгрома их армии Киром, в «Анабасисе» Ксенофонта, увидев море. Потому что увидев море, уже твердо знали, что они доберутся до дома. Да и само слово «архипелаг» означает даже не острова, а море. «Археос пелагос», то есть главное море — Эгейское. Острова архипелага — это острова Эгейского моря. Теперь уже так называют любую группу островов — словом, в звучании которого закодировано это греческое море.
Только с моря можно понять настоящую Грецию и греков, постоянно пересекавших моря, разделяющие острова и полуострова, греческую цивилизацию, проникшую еще в античности чуть ли не во все закоулки средиземноморского мира.
Фолегандрос
В мае прошли мимо него. Мне запомнился красно-розовый цвет, пустынный и обрывистый западный берег. Стало интересно, как там, с другой стороны? Но лето «Валери» провела в иных морях.
На обратном пути, восемнадцатого сентября, вошли в маленький порт, Каравостасис. Ветрено и бесприютно.
Как всегда, когда ветер дует на Кикладах.
Представьте себе огромный серый камень, за который сумели зацепиться разноцветные мхи, кустарники и 750 человек. Зацепились и мы. А утром поднялись на Хору.
Мы замерли в восхищении среди скал.
Дорожка крутым зигзагом вела к вершине — к церкви Панагии (Богородицы).
Порывы ветра словно спорили с яркостью солнца.
Казалось, чем сильнее дует ветер, тем ярче светит солнце. Мы скорым шагом пошли наверх, к храму. И оттуда, сверху увидели сразу весь Фолегандрос — Хору, Каравостасис и Ано-Мерию. Увидели вспененное море вокруг.
По ступенькам легко забраться на самый купол — выше некуда. А затем — вниз, под защиту стен Хоры.
Внизу — шахматы и этюды, вино и закуски.
Мы мимолетно прикоснулись к этому месту.
Как всегда мимолетно прикасаемся друг к другу.
Фолегандрос дает счастье быть вместе и наслаждаться собственным одиночеством.
Как один из Киклад, и особенный.
Вот так и мы, вместе и раздельно — острова Архипелага.
Сегодня и здесь мы как Фолегандрос.
Убежденные фолегандросцы.
С Корфу в Монтенегро
Проснуться утром и не увидеть земли. Совсем.
С Корфу вышли около пяти вечера и уже на закате прошли светившуюся огнями Саранду.
Моя вахта была первой, потому и пошел спать в два ночи, передав штурвал Сереге. Как раз огибали полуостров Карабурун в Албании. Ярче луны и всех звезд сверкает маяк, а мы идем себе в открытое море.
Утром, в восемь, за штурвалом стоит Дилавер, из магнитолы льется что-то индийское, записанное на флешку моим другом Альбертом Егазаровым еще месяц назад. На 360 градусов горизонта только море.
Осталось пройти только 70 миль.
Монополи
Единственный город (именно так переводится это слово) встретил проливным дождем. Вода реками текла по узким белым улицам старого города и омывала наши ноги в сандалиях, смывая с них пыль Бари и легкую усталость. А город стал еще белее, сверкая чистотой под светом фонарей, как простыня из прачечной.
Еще ярче он засверкал днем, вымытый и раскрытый навстречу солнцу каждым своим взъерошенным голубем... Обязательно останусь здесь на две ночи. Следующий круиз будет художественным. Мы напишем тебя, Монополи, мы воспоем тебя!
Бриндизи — Отони
Мы еще не успели дойти до порта Бриндизи, когда налетевший ливень накрыл так, что я едва видел нос лодки. Затем дождь сменился крупным и обильным градом — после овальные куски льда буквально горстями выгребали с палубы. Из-за заклинившей в блоке веревки вовремя не смогли убрать грот, и ветер, на пару со льдом, сыпавшим с неба, его изрядно потрепали.
Примерно через час все закончилось, и мы радостно зашли в огромный, защищенный от всех ветров порт Бриндизи. Хорошо снова встать у набережной, полной кафе и ресторанов. И тогда распахнувшийся перед тобой портовый город с улыбкой и легким кивком произносит: «К вашим услугам». Мы приняли эти услуги — поспешили утолить голод ризотто фрутти ди маре, обильно заливая вином жирный рис с мидиями, осьминогами, кальмарами и креветками.
Прогноз погоды на завтра снова грозил дождями на всем побережье Апулии. И тогда мы решили не идти в Отранто, а сразу уже пойти в сторону Корфу. Нашей целью стал Отони — ближайший из греческих островов Ионического моря.
Слева по борту — албанская Влёра, справа — итальянский Отранто, прямо по курсу — греческий Отони, до него еще миль тридцать. Видны все сразу. И все-таки циклон догнал нас у самого острова. Немного дождя, и вот мы уже швартуемся в порту.
Тихо и почти безлюдно.
Негритянка с детьми, встреченная по дороге из порта, в безмолвии вымытого острова положила начало какого-то совершенно особого, негреческого впечатления об этом месте. Словно мы не посреди Европы, в Отрантском проливе, а где-то совсем далеко в океане, куда приходит мало кораблей, где можно уединиться, часами сидеть на скамейке, где никто не потревожит, где время тянется, как сосновая смола, — того и гляди застынет.
Наше время на Отони прошло быстро. Утром здесь удалось застать кошку, лакомящуюся змеей, выпить кофе в таверне с замершими над своими чашками островитянами. И — в путь. Северный ветер мигом наполнил паруса и со скоростью восемь узлов понес нас на Корфу.
Победа северного ветра
День осеннего солнцестояния застал нас на Аморгосе. Одном из самых обаятельных из Кикладских островов. Как я говорю про него: «Остров, где можно по-настоящему насладиться одиночеством». Скалистые берега, утесы, монастырь Хозовиотиссы, перелетающий через весь остров ветер располагают к такому настроению. Придя сюда ночью с Тиры, я не собирался на этот раз задерживаться позже шести пополудни — прогноз погоды как раз сулил на это время идеальный западный ветер для перехода на Калимнос. Но пришедший паром выложил цепи на наш якорь, и уже не оставалось ничего другого, как только дождаться его ухода в шесть утра следующего дня, 24 сентября.
За ночь случилось то, что и должно было случиться. Борей прогнал своего нежного братца Зефира. И задул на весь коридор от Киклад до Додеканеса. Честно говоря, мне совсем не улыбалось ломиться через шесть баллов сорок миль. Но что делать, надо уже заканчивать этот переход через Эгейское море. К вечеру мы были на Патмосе. Утром — идиллический кофе в кафе имени северо-западного ветра. Сегодня мельтеми наполнит наши паруса по дороге на юг, в Калимнос.
Возвращение в Бодрум
Пожалуй, удобнее всего заниматься оснасткой лодок, в особенности деревянных, на побережье Турции. И работников найти проще, и цены на верфях не так кусаются, да и ассортимент яхтостроительных материалов достаточно широк. Стремление готовить «Валери» к переходу Атлантики задало направление сентябрьским путешествиям — на восток.
Однако, придя в Бодрум 27 сентября, я отнюдь не почувствовал себя дома. Погода, правда, этому тоже не помогла: двое суток дул свежий северный ветер, точно предсказанный прогнозами. Все порты оказались забиты до отказа, и только в Гумбете, а это был уже четвертый порт, куда я сунулся, удалось ошвартоваться. Тягучие переговоры с мастерской по ремонту «тузиков» стали напоминанием о зимнем сезоне, о грядущем ведении дел с хитрыми турками: владельцами верфей и магазинов, с продавцами и работягами. Но впереди еще октябрь, еще месяц бабьего лета. Летом были Черногория, Италия, Греция и Албания. Турция мало изменилась за эти пять месяцев, но продолжительное время, проведенное в странствиях по Европе, дало возможность ярче прочувствовать разницу.
Как дома было в Греции. Никаких тебе проблем — ни со швартовкой, ни с документами. Свобода и какое-то душевное тепло. В Греции мне всегда было как в тапках. От Корфу до Коса.
Эфес в базарный день
«Саса-бей в 1304 году освободил Эфес от господства Византии», — гласит надпись на памятнике этого храброго воина. Разрушенный землетрясением, переставший быть портом Эфес ушел в прошлое, на его месте живет турецкий городок Сельчук. Субботний базар выплескивается на улицы городка, прилавки ломятся от овощей. За прилавками стоят турчанки, напоминающий одеждой русских баб начала XX века.
Кафе «Анатолия»
Суетный был день. Мелочи по кораблеремонту и не только. Агенты и персонал. Вся эта наземная текучка, которая выползает и в море и лишь понемногу развеивается ветром. А уже в субботу начинается взлелеянный двухнедельный художественный круиз, и сегодня надо из Бодрума в Мармарис. Только в девять вечера сел за баранку, и ночная песня шин уложила все тревоги и волнения дня. Все-таки «нет мудрее и прекрасней средства от тревог».
Кафе «Анатолия». Начало порта для круизных яхт и пешеходной зоны старого города. Место, к которому утром и днем автобусы подвозят морских путешественников, а вечером вереницы такси везут туристов. И тогда стада, текущие рекой на Бар-стрит, а ночью обратно, омывают кафе, как течение моет скальный выступ.
Если я в Мармарисе, часто захожу туда вечером — послушать лучшую живую музыку в городе. Мурат и Зевда. На гитаре партию все-таки ведет он, но солирует, несомненно, она. Семь дней и потом один выходной. Хотя бы один, а иначе невозможно — каждый день такая самоотдача! Искусство.
«Анатолия» словно клином вдается в Мармарис, точно оправдывая свое название: как одноименный полуостров — в море. А в море — острова. Завтра — на Родос, и так две недели, до Самоса и Икарии, и снова повернем к Косу. Мы их напишем — прилетает Шеболдаев и еще, и еще художники. Их встречу утром, в 10:30. У кафе «Анатолия».
Восход над Итакой
В Итаке всегда есть что-то космическое. Точнее, глядя на Итаку, начинаешь осознавать космос. Прекрасна розовоперстая Эос. Вечен Одиссей, вечна Пенелопа. Вечен каждый из нас. Так же, как исчезающий каждое утро Млечный Путь.
Лучшее место для симпозиума
Деревенька Фрикес на Итаке выглядит как отличное укрытие от почти любого ветра. Однако северный или северо-западный дует в этой бухте как из трубы. Трубу образуют нескольких каменных холмов, у подножия которых построена пристань. Намереваясь провести ночь, я зашел сюда на прошлой неделе. Волн и правда почти нет, зато ветер засвистел сильнее, чем в открытом море. Решив не идти в маленький продуваемый порт, бросил якорь неподалеку и отправился на каяке за питьевым льдом и помидорами на ужин. Быстро купил все необходимое и нашел таверну, которую должен был давно найти. «Симпозиум»-таверна. Да! Именно здесь и нужно проводить симпозиумы. В таверне. Надо сказать, что платоновский «Пир» по-гречески — тоже «Симпозиум». Потому что συμ — это приставка совместности действия, а πόσιον — питье, напиток. Подумал, что обязательно вернусь сюда с другими участниками симпозиума. Но эту ночь проведем в тихом Фискардо на Кефалонии. Через полчаса мы снялись с якоря. В Фискардо и вправду было тихо.
«Сад Полифема» на Итаке
Проезжая через Ставрос, каждый раз отмечал для себя указатель в этот циклопический ресторан. Любопытство влекло меня сюда. Тем более что над зданием дружно развевались флаги СССР и Кубы. «Какое странное местечко», — думал я. Но никак не оставалось времени заглянуть сюда.
Вчера нарочно запланировал визит к Полифему и поднялся от причала пешком к центру Ставроса.
Захожу в ресторан. Здесь фотографии Че Гевары и Ленина соседствуют с флагом Сардинии: изображенные на нем рабы с завязанными глазами напоминают не людей, а четырех безглазых циклопов.
Суть трехтысячелетнего мифа мгновенно становится реальностью. Общность Ленина, команданте и циклопа с очевидной наглядностью выставлена экстравагантным владельцем заведения. Как жаль, что мне не удалось с ним побеседовать вчера. Он ведь не думает о Ленине как о жестоком циклопе, однако поместил его у себя в «Саду Полифема». Как один из символов ресторана.
Не каждому суждено выскользнуть из лап прожорливых циклопов. Выскользнув, вернуться на Итаку. Запивая холодным вином мусаку в «Саду Полифема», я разглядывал разнообразные личины древних чудовищ и думал: «Как хорошо, что это только музей. А к вам в пещеры — ни ногой!»
Референдум
В Греции завтра голосование. Да или Нет. Нэ! Или Охи! По-гречески. На Корфу все, у кого я спросил, как они будут голосовать, говорят охи. Значит, нет. Здесь все греки и вправду думают, что отказ от условий новых займов каким-то волшебным образом то ли вернет «доброе прошлое», то ли приведет в «лучшее будущее». Судя по Корфу, Греция скажет нет. Вернется ли драхма? Лично мне была милее Европа с франками, марками, лирами. Диктат и алчность банков растут из года в год вместе с алчностью политиков. И алчность, объединенная евро, стала сильнее, чем раздробленная марками и драхмами. Алчность в зените клонит к закату. Селена восходит. Вечное солнце опустилось в Ионическое море за остров феаков.
Рассвет в Гайосе
Когда я писал этим летом рассветы, чуть не каждый раз вспоминал «Записки у изголовья».
«Весною — рассвет. Все белее края гор, вот они слегка озарились светом. Тронутые пурпуром облака тонкими лентами стелются по небу».
И думаешь сразу о многом, например: «А почему не летом — рассвет?» Да потому что «летом — ночь». И все-таки летом — рассвет. Прямо сейчас. Небо из светло-голубого становится розовым, а потом вспыхивает, как только из-за скал напористо выкатывает солнце. И сразу начинается день. Летний рассвет краток.
Вкус Паксоса
Утром перед отходом с Паксоса сложилась традиция зайти в кафе «Гайос», поработать часик в интернете, глядя на гусей и набережную, выпить разливного пива и чашку кофе по-гречески.
Пиво освежает, а кофе заостряет ум. Становишься свежим и острым, как... Пушкин. Сначала делаешь глоток пива, утоляешь жажду жаркого утра горьковатым прохладным янтарем. И горло становится холодным, даже слишком холодным. Тогда отпиваешь из чашки кофе. Он пряный и сладкий. Раскатываешь крупицы языком по небу и еще сильнее чувствуешь его горький шероховатый вкус. От глотка кофе через какое-то время снова хочется пить... А когда заканчивается кружка пива и чашка кофе, жажда утолена и можно двигаться дальше освеженным и острым, как... лезвие бритвы.
В Нидри на рассвете
В шесть утра начала каркать ворона. Да так громко, что спящий мозг принялся переносить место действия на кладбище, однако реальная ворона заорала во все горло, и пришлось проснуться. Я лежал под грот-мачтой, уютно закутавшись в одеяло. Ворона каркала прямо над головой, но ее не было на верхушке мачты. Где же ты? Встаю, легкий ветерок раздувает рассвет.
Ага! Свежие душераздирающие вопли, и глаз находит черный силуэт на фоне желто-розового неба. Ворона села на трос между гротом и бизанью. И кого она зовет? Снимаю шкот с утки, бью им по мачте. Ворона каркнула последний раз и улетела. А я пошел за куском старого паруса и красками. Рассвет в Нидри уже рассыпался между разнокалиберными островами... Все-таки от пения петухов просыпаться как-то приятнее.
Козлятина с Тилоса
Каждый остров — это большая история. Больше, чем миф. Но и миф тоже.
Вот, например, Тилос. Признаться, я не очень ценил этот остров. Но однажды, осенью 2013 года, довольно сильный шторм заставил остаться на нем еще на один день. За этот день удалось уже хорошенько его обследовать. Там кроме монастыря Святого Пантелеймона, куда отправляются туристы и паломники, оказался музей карликовых мамонтов, удивительно прекрасный заброшенный город, пляж с гуляющими по нему павлинами, козы, лазающие по деревьям и объедающие листву.
Позднее, как-то заказав тушеную козлятину на Родосе, я сказал официанту: «А вкус у вашей козлятины, как будто она с Тилоса». И он ответил мне: «Да, это тилосская козлятина, мы покупаем там, потому что она лучшая на всех окрестных островах». Связи между островами существуют тысячи лет, они существуют. Каждый остров приносит внимательному путешественнику множество открытий. Мне дороги эти открытия. Во время наших путешествий без них не обходится ни дня.
Спарта и Мистра
Спарта внизу, а наверху Мистра. Соседние города. Спарта живет на равнине античности. Средние века сделали столицей Пелопоннеса Мистру — и создали своеобразный облик этого города на скале. Средневековье заставляло забираться наверх, в крепости, — от набегов. Люди снова спустились на равнины уже в новое время, построив на месте античных развалин города, наполненные жизнью. Скалы средневековья остались в прошлом.
В Китире
Китира — милейший островок с гостеприимными жителями и вполне себе уютным портом. Сегодня встали лагом. Добрейшая портовая полиция разрешила забрать из трубы пару тонн воды совершенно бесплатно. Действительно, остров любви и спокойного мореплавания. Спасибо тебе, Афродита Китирская!
Метони, или Пушка в тумбочке
Точнее сказать, из пушек сделали швартовые тумбы. Просто воткнули их дулом вниз между валунами мола. Когда утром мы бросили якорь с внешней стороны этого каменного волнореза, я не сразу сообразил, из чего сделаны здоровенные чугунные столбы, к которым мы вязали канаты. Однако прогулка в старую крепость подарила сразу несколько историй, самой яркой из которых стала история, рассказанная старой пушкой.
Ржавые стволы некогда грозной Венеции. Смотрите на них, любуйтесь ими, вяжите швартовы. Списанные боевые пушки взяты на службу стволом вниз. В Метони, называемом «оком Венеции», в Метони, где сидел в заточении Сервантес, в Метони, из которого мы отправились в Пилос.
Карнавал на Закинтосе
В последнее воскресенье мая я решил не гнать сразу на Керкиру, а отдохнуть в Занте. И не зря. В этот карнавальный день жители Семи Островов и итальянских городов-побратимов играют в детскую сказку про принцесс и принцев, добивающихся расположения прекрасных дам. Это был чинный парад, высокого тона которого не выдержали нервы одного гнедого жеребца. Когда взмыленный жеребец понес всадника по мостовой, его быстро остановили и сняли с соревнований. Праздник продолжался. Самый ловкий наездник стал победителем. А победитель, как водится, получает все.
Сразу подумал: что если на следующий год снова прийти в Занте на этот же праздник? Ведь интересно. На пятидесятый день после пасхи. Будет это 19 июня 2016 года.
Читая Геродота на рассвете
Фараон Амасис пишет Поликрату, повелителю Самоса: «Приятно узнать, что друг наш счастлив. Но все же твои великие успехи не радуют меня, так как я знаю, сколь ревнивы боги к человеческому счастью. Поэтому я желал бы, чтобы и у меня самого и моих друзей одно удавалось, а другое нет, чтобы лучше на своем веку мне попеременно сопутствовали успехи и неудачи, чем быть счастливым всегда. Ведь мне не приходилось слышать еще ни об одном человеке, кому бы все удавалось, а, в конце концов, он не кончил бы плохо».
Готов подписаться под словами мудрого фараона. Раньше я радовался только удачам, а теперь и неудачам тоже рад.
Интересно, что Поликрат по совету Амасиса попытался избавиться от своей любимой вещи (перстня). И забросил тот перстень далеко в море. Перстень проглотила рыба. А рыбак с Самоса поймал рыбу, ничего не зная о перстне, и принес ее в дар Поликрату. Драгоценность вернулась к крайне удачливому человеку. Когда фараон Амасис узнал эту историю, он понял, что Поликрата уже ничто не может спасти.
О том, что случилось потом с Поликратом, Геродот пишет так: «По прибытии же в Магнесию Поликрат погиб позорной смертью, совершенно недостойной ни его деяний, ни великих замыслов. После того как Орет умертвил Поликрата таким способом, о котором я не хочу даже рассказывать, он велел распять тело несчастного. Самосцев из свиты Поликрата сатрап отпустил, советуя еще поблагодарить за освобождение, а иноземцев и рабов оставил как пленников в рабстве. Таков был конец великого счастливца Поликрата».
Геродоту пришлось даже скрасить развязку этой истории путем умолчания.
В каждой жизни «на роду написаны» удачи и неудачи, победы и поражения. Длинная череда удач вероятно закончится значимой катастрофой. Это для всех. Таков закон.
Преодоление энтропии
Готовь сани летом, а лодку — зимой. В начале ноября совсем уже заканчивается парусно-круизный сезон на Средиземке. Хотя последние две недели октября были бесподобно безмятежны и убаюкивающе теплы.
А сегодня наши яхты на верфи, и осталось всего ничего — подготовить их к спуску на воду, к далеким походам следующего сезона. Начать и закончить. И начало положено.
Конечно же, всякое судостроение — это созидательное действо. Воля, организующая дерево или пластик, железо или сталь в корабль, который может противостоять разрушительному действию стихии. Творение... Каждый год? и каждый день.
Чтобы снова отправиться в путешествие по хаосу на материи, организованной и движимой волей и разумом. Настоящая жизнь.
Ловушки для влаги
Неделя беспросветного труда на верфи заставила меня почти забыть обо всем, кроме эксцентриков и болгарки, эпоксидной смолы, краски и стекловолокна. А ведь совсем недавно мы купались каждый день по многу раз в море, закутываясь в сентябрь, как вельможи в бархат.
Все чаще дожди, а в январе и феврале они будут идти едва ли не каждый день. Оставляя «Аврору» на зиму на Корфу, мы расставили по лодке хитрые приспособления для борьбы с всепроникающей влагой. Хитрые кристаллы соли будут вытягивать воду из воздуха и отправлять ее в трюм. По всей лодке теперь стоят брутального вида ловушки, пьющие прямо из воздуха.
Moschofilero
Так или иначе, а сегодня осталась последняя бутылка белого вина. Я приготовил ужин, посмотрел, что есть такого в холодильнике, и достал ее. Помню, как она появилась на лодке. Это случилось еще в конце июля. Причалив в Нидри на Лефкаде, мы отправились изучать местные вина с Алексеем Пригодой. Его тонкий вкус и удачливость позволяли как-то особенно метко вылавливать лучшие сорта в любой из винных лавок. Разнообразные вина изобильно лились в бокалы за нашими обедами и ужинами. Леша, помнишь тот чудесный вечер, мы неторопливо выбирали красное, белое и розе, внимательно разглядывая каждую бутылку? Эта как-то случайно уцелела до конца сентября. Сегодня к ужину больше подходит белое. Беру москофилеро. Вино центрального Пелопоннеса 2013 года. Вино скоро закончится, не закончатся чувства товарищества и дружбы. Купаж из путешествия, моря, ветра, солнца, островов, холстов, пастелей, бумаги, красок, рассветов и закатов, искренности, кофе по-гречески, творчества... Пусть прошедшее лето бродит и настаивается. Станет выдержанным.
